[alhajia]

Название: (когда-нибудь здесь тоже будет название... да, это та самая многострадальная Бурахостепь, которую я больше года пытаюсь домучить) Мать Бодхо милосердна (рабочее название)
Автор:  alhajia
Фандом: Мор (Утопия)
Пейринг/Персонажи: Артемий Бурах, Даниил Данковский, Степь
Размер: мини, 846 слов
Категория: джен
Жанр: драма, ангст
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: (и здесь тоже что-нибудь будет)
Предупреждения: ООС
Публикация на других ресурсах: Уточнять у автора

++++++

Хотя Катерина Сабурова пророчила именно Бураху пролить реки крови, утопил Город в крови вовсе не он. С верхней площадки Многогранника это видно особенно ясно.

Распаханная снарядами, взрезанная, обожженная земля лежит под ним открытой раной. Почти невозможно выносить ее боль. Но придется.

Он сам — как раскрытая, кровоточащая рана.

Внизу — мешанина нитей, оборванные связи, почти истаявшие линии. Мир разорван по-живому, слишком резко, слишком больно, слишком... Артемий видит лишь один путь. Он попробует связать эти линии заново. Быть может, у него даже получится. В любом случае, он должен попытаться.

Если же нет — он перестанет быть менху... нет, пожалуй, просто перестанет быть.

Израненная земля молчит — и эта густая, словно разлитая в утреннем воздухе тишина поглощает, глушит все звуки.
Все, кроме ровного голоса Данковского.
-Вы не должны туда возвращаться, Бурах. У нас здесь рук не хватает. А вы обучены практической медицине. Ваши знания очень пригодятся.

Артемий смотрит в его странно ожесточенное лицо. Да, бакалавр Данковский принес непомерную и, возможно, напрасную жертву — жертву своему давнему врагу, и не намерен повторять этот опыт. Никогда больше. Потому и вцепился в запястье Бураха почти до хруста.
-Я ведь все еще могу выбирать, ойнон.

Данковский вздрагивает, как от удара, и разжимает пальцы. За его спиной протяжно всхлипывает Капелла.

Артемий отворачивается и начинает спуск.

Здесь, в прозрачной тени Многогранника, власть Степи не менее тверда, чем на противоположном краю залитого кровью и огнем Города. Но чувство вины гонит Артемия прямо туда, в пропитанные заразой и гарью развалины.

Идти тяжело. Ноги путаются в редких уцелевших стеблях травы, неожиданно прочных и цепких.

Мать Бодхо милосердна.

Стоило признаться себе гораздо раньше: Артемий понятия не имеет, что теперь делать. Почти сверхъестественное чутье, которое успешно провело его через все злоключения предыдущих двенадцати дней, сейчас будто ушло в землю, растворилось в расплескавшейся на месте Города крови.

За какую бы нитку он не потянул, она обрывается в пустоте. Город потерян. Уклад потерян. Песчаная язва не побеждена. Эпидемия не остановлена. Нет оборудования — можно попробовать восстановить, вдруг убежище на Заводах не слишком пострадало при обстреле, нет священной крови - можно попытаться использовать то, что поднялось из вскрывшихся подземных полостей... но зачем?

Мать Бодхо уберегла его от заразы. Но не от поражения.

Остановившись где-то между развалинами древних Боен и потревоженным курганом Раги Артемий слышит в шорохе трав не то предостережение, не то обещание.

Артемий не сомневался, что после всех минувших событий Степь исторгнет из себя очередную глиняную тварь — слишком много горя, слишком глубок разлад. Но даже не предполагал, что она будет точной копией казненной накануне Аглаи Лилич.

Это больно.

От вновь накатившего чувства вины становится трудно дышать.

Не то, чтобы он принимал ту возможность всерьез. Дело в другом. Она доверилась — насколько может довериться Инквизитор — а он не оправдал доверия.

Это, пожалуй, разрывает похуже Песчаной язвы.

Ему не нужны ни пробы крови, ни микроскоп, чтобы их различить. Порождение Степи встает перед ним в полный рост, ухмыляется карминными губами, смотрит колюче и пронзительно:
-Останься со мной. Ты ведь этого хочешь.

Артемий хочет вовсе не этого. Не надо быть менху, чтобы услышать фальшь и притворство в речах мары, принявшей столь знакомое обличье. Или притворство было неотъемлемым свойством владелицы этого самого обличья? Артемию все равно.

Как странно. Существо из костей и глины кажется ему более цельным, более настоящим, чем та опальная посланница Инквизиции, раздираемая противоречиями и неспособная посмотреть дальше собственных целей и убеждений.

-Где я ошибся? Как мне следовало поступить? - от взвихрившихся мыслей в груди становится так тяжело, что Артемий готов просить совета хоть у мары.

-Нет верного решения, нет правил, нет истины, - лукаво усмехается она. - Есть только пути. Ты выбрал этот.

По расхожему мнению, шабнак разговаривать не умеет, но эта, на удивление, вещает очень складно. А может, это сама Степь говорит с ним устами своей глиняной поделки?

-Почему? Почему я не сумел защитить свой город? Ты тоже скажешь, что я старался недостаточно?

-Нет. Ты сам знаешь, где ошибся. Просто не хочешь признать. Ты спутал любовь и жалость.

Уязвленный Артемий хочет возразить насчет досужих слухов, сказать хоть что-то в свое оправдание. Но злые слова мары словно прожектором высвечивают в его мозгу чеканную истину: Степи, прадавней и дикой, безразлична скоротечная людская возня.

-Останься со мной, - тем же насмешливым тоном повторяет она, почти неощутимо касаясь его лица — эти касания напоминают движения трав под легким ветерком. - Ты ведь этого хочешь.

-Да, хочу, - Артемий, совершенно обессиленный, опускается на не по-осеннему теплую землю.

Остаться.
Насовсем.
Прорасти твирью и савьюром.

Мать Бодхо милосердна, но всегда оставляет своим неразумным чадам право выбора.

Артемий открывается навстречу долгожданному безразличному спокойствию, когда в привычно-знакомую ткань Степи вплетается явно диссонирующая линия.

Бакалавр Данковский, кто же еще.

Данковский идет привычным стремительным шагом, и травы послушно расступаются перед ним, открывая путь. Артемий почти уверен, что, будь на то воля Степи, бакалавр не ушел бы и на сотню метров от своей стеклянной башни.

Мать Бодхо милосердна.

Данковский останавливается в полушаге от сидящего на земле Артемия, ухмыляясь в ответ на вопросительный взгляд:
-Я тоже все еще могу выбирать, Бурах.

-Разве вчера ты не сделал свой выбор, ойнон?

Данковский слегка пожимает плечами и протягивает ему руку:
-Вставайте, Бурах. Пора идти.

-Зачем, ойнон?

-Я ведь уже сказал, Бурах. Вы нужны нам. Там, наверху.