Питер Уоттс
Отрицание дистопии: полиция надежды в действительности и художественной литературе
(перевод поста "Denying Dystopia: The Hope Police in Fact and Fiction")
+++
Недавно я прочитал представленную к печати книгу Терри Фавро об истории и будущем робототехники, отправленную мне издателем, жаждущим рекламы. Это забавное чтение - я не мог ничего с этим поделать, но я не мог избежать почти деспотически гнетущего чувства ... ну, оптимизма, висящего над всем этим. Например, Фавро заявляет, что она решила полюбить Интернет вещей (в оригинале Internet of Things: концепция (вики)); тех, кто смотрит на него с подозрением, она сравнивает со старыми ретроградами, предпочитающими неуклюжие печи на угле и наружную проводку (в оригинале knob-and-tube wiring: вики-ссылка на англ.), когда остальная часть мира переходит в яркое солнечное будущее. Она хвалит алгоритмы, которые анализируют ваше поведение и автономно упорядочивают розничные товары от вашего имени, на случай, если вы самостоятельно не потребляете достаточно: «Мы откажемся от нашей конфиденциальности, но получим сюрприз и восторг, который приходит с чем-то новым, всегда ожидающим нас у двери», - она фонтанирует чувствами (обходя вскользь удивление и восторг, которые мы почувствуем, когда наш счет по кредитке пополняется покупками, которые мы никогда не совершали). "Сколько из нас могут противостоять приманке нового?» Фавро неискренне опасается (в оригинале - does pay lip service) потенциальной уязвимости этого Интернета вещей - признает, что ее сетевой холодильник может быть скомпрометирован, например, но продолжает: «... сделает что именно? Заменит безлактозное молоко с низким содержанием жиров на столовый крем (жирный десерт, похожий на бланманже)? Саботирует мою диету, заменив рапини (сурепица, полевая капуста) шоколадом?"
Возможно, да. Или, может быть, ваша страховая компания может заглянуть и пошарить в нем в надежде, что ваши привычки в еде могут послужить поводом отклонить требование о лечении, которого вы могли бы избежать, если бы вы «жили более ответственно». Может быть, какой-нибудь ботнет уговорит ваш холодильник и миллион других, поднять внутреннюю температуру до 20ºC в течение дня, а затем вернуть ее к безобидным 5º как раз перед тем, как вы вернетесь с работы. (Сальмонелла всего лишь у нескольких процентов пострадавших может переполнить больницы и в одночасье вывести из строя нашу систему медицинского реагирования). И хотя Фавро, по крайней мере, признает опасность Злых Российских Хакеров, она никогда не упоминает, что наши собственные правительства, по всей видимости, будут укореняться в наших холодильниках и телевизорах, и умных лампочках, путешествовать по Интернету вещей, насвистывая неизменно любимое (в оригинале - perennial favorite) "Если тебе нечего скрывать, тебе нечего бояться"...
Не стоит забывать и об этом старом приколе (в оригинале - that old chestnut) из Blue Lives Murder (это какое-то чисто американское понятие, относительно конфликтов полиции с афроамериканцами (?)): «Я вынужден был стрелять в него, Ваша Честь. Я боялся за свою жизнь. Это правда, что подозреваемый был безоружным в тот момент, но он был более шести футов ростом, и, согласно его приложению Samsung Health, он таскал железо и бегал 20 тысяч три раза в неделю ... »
Это всего лишь несколько способов, которыми ваши проводные устройства могут причинить вред вам лично. Мы не коснулись потенциального ущерба более обширным целям. Что помешает им [устройствам] получить призыв в ботнет на основе домашнего оборудования - как, например, тот, который в прошлом году вырубил KrebsOnSecurity?
Я не хочу измазывать дерьмом Фавро; как я уже сказал, мне понравилась книга. Но это заставило меня задуматься о более расширенных картинах, и об этом недавнем спросе на более оптимистичные прогнозы. В эти дни кажется, что все кому не лень требуют, чтобы мы заткнули пальцами уши, накрепко зажмурили глаза и насвистывали веселую мелодию, в то время как гора рушится сверху на нас.
В каком-то смысле - ничего нового. Отрицание является неотъемлемой частью человеческой натуры. Одна из вещей, которые традиционно делала научная фантастика - провоцировала нас, тыкая вопросами нам в лицо, держала наши веки открытыми и заставляла нас смотреть на дорогу впереди. Это главная причина, по которой я был привлечен к этому полю деятельности - в первую очередь.
Итак, почему некоторые из самых резких требований прозреть (?) (в оригинале - Lighten the Hell Up) исходят из самой научной фантастики?
Это началось постепенно. Вспомните, как еще в начале десятилетия президент Университета штата Аризона сказал Нилу Стивенсону, что плачевное состояние космической программы было нашей [писателей-фантастов] ошибкой? Похоже, научная фантастика стала не такой смелой и оптимистичной, как это было раньше. Это остановило Мечты о Великом. Ученые-ракетчики не были вдохновлены, потому что мы не были достаточно вдохновляющими.
Я всегда считал этот аргумент немного слабым, но Стивенсон принял это близко к сердцу. Был запущен "Проект Иероглиф", большое блестящее движение, посвященное преследованию дистопии и замену ее оптимистичной научной фантастикой, которая могла бы изменить мир. Плодом этого труда стал "Иероглиф: Истории и видения для лучшего будущего"; ряд моих друзей можно найти на его страницах, хотя по какой-то причине я не подошел для участия. (Нет проблем - я получил свой шанс в этом году, когда Кэтрин Крамер, соредактор H: SaVfaBF, позволила мне написать свой собственный кусок "optiskif"(?) для Seat 14C X-Prize).
Немногие возроптали (Рамез Наам нанес ответный удар в Слейт (американское интернет-издание, освещающее текущие события, новости политики и культуры), высказавшись в защиту дистопий). Другие упрямствовали: вам не нужно слишком сильно прищуриваться, чтобы разглядеть напутствие Майкла Соланы (?) в «Прекратите писать дистопическую фантастику - это заставляет нас бояться технологий». Это появилось в Wired в 2014 году, но этот фургон повального увлечения (the bandwagon effect - в вики) [отрицанием дистопий] покатился дальше. Как раз в этом году, пишет Clarkesworld, моя дорогая подруга Келли Робсон топнула ногой: «Больше никаких дистопий (курсив ее). Нам нужны истории о будущем ближнего и среднего прицела, которые показывают целый ряд путей наружу, из того мрачного унитаза (?), в который нас затягивает».
Есть что-то, что говорит в пользу этого эдикта, поскольку он явно признает, что да, мы действительно сливаемся в канализацию. По крайней мере, по этому вопросу у нас нет разногласий. Но то, на чем сходится полиция надежды [1], похоже, сводится к следующему: вы не можете сообщать нам плохие новости, если вы не можете рассказать нам, как это исправить. Не смейте ставить диагноз рака, если у вас нет лекарств, спрятанных в рукаве, потому что иначе вы просто наводите тоску/мрачно смотрите на вещи (в оригинале - being a downer).
Похоже, опасные воды впереди. Я знаю! Удалим все рифы с наших навигационных карт! [2]
***
В этом отношении есть убеждение в том, что научная фантастика имеет значение, что она может влиять на направление реальной жизни, что у нас есть сила изменить будущее и с большой силой приходит большая ответственность - так что если мы будем бесконечно потчевать людей сокрушительными дистопиями, они потеряют всякую надежду, растают в хныкающие лужи панического пота и станут слишком безвольными, чтобы что-то исправить. Потому что мир принимает нас слишком всерьез. Потому что, если мы не рассказываем сказки о надежде, тогда нам некого винить, кроме нас самих, когда потолок упадет.
Я всегда был немного озадачен высокомерием этой точки зрения.
Я не говорю, что НФ никогда не была доказано вдохновляющей в реальной жизни. НАСА наводнено учеными и инженерами, отлученными от «Звездного пути». Гибсон сообщал о будущем так же, как он его себе представлял. Черт, у нас не было бы славного наследия Стратегической оборонной инициативы Рейгана, если бы группа настоящих НФ-писателей не пробралась в Белый дом и вдохновила Джиппера (старика Рейгана) на высокотехнологичные рассказы о космических ракетных щитах и ионных пушках. Я не отрицаю этого.
Я говорю, что ни одна из этих вещей не вдохновляла людей на перемены. Это просто оправдывало их склонность продолжать делать то, что они всегда хотели. Научная фантастика подобна Библии в таком плане: она достаточно большая и достаточно грязная, чтобы вы выбрали «вдохновение» для почти любой парадигмы, которая вам нравится. Черт, вы можете даже использовать НФ, чтобы оправдать общество, основанное на кровосмешении (посмотрите, как работает Теодор Стерджон, если вы мне не верите). Это одна из причин, по которой мне нравится этот жанр; вы можете отправиться куда угодно.
Вы хотите убедить меня, что НФ может изменить мир? Покажите мне линию времени, где мы справились с перенаселением, потому что люди прочитали Джона Браннера «Всем стоять на Занзибаре». Покажите мне мир, в котором существование «1984» помешало США и Британии регулярно следить за своими гражданами. Покажите мне место, где Омерега (Америка, в оригинале — Murrica) прочитала «Рассказ служанки» и прошептала в полнейшем ужасе: «Срань господня, мы действительно должны вернуть наш религиозный фундаментализм».
Это не достижение - вдохновлять людей делать то, что они уже хотят делать. Если вы хотите заявить, что являетесь частью Команды Изменяющих Мир, покажите мне время, когда вы вдохновляли людей делать то, чего они не хотели. Покажите мне время, когда вы изменили сознание общества.
Рэй Брэдбери попытался представить себе такой мир – на склоне его карьеры, когда он стал мягким, когда бесспорные шедевры, такие как «Скелет» и «Маленький убийца», были потеряны для истории, и все, что он оставил после себя, были мудрые рассказы о Лауре и Харди, или о путешественниках во времени, которые использовали свои технологии, чтобы вернуться и заставить Германа Мелвилла почувствовать себя лучше в своей карьере. Эта конкретная история называлась «Коннектор Тойнби», и речь в ней шла о парне, который спас мир, солгав ему. Он сказал всем, что он построил машину времени, ушел в Будущее и увидел, что это было хорошо: мы очистили планету, спасли китов, устранили бедность и перенаселенность. И в этой приподнятой научной фантастике люди не говорили: «Замечательно, раз мы знаем, что все будет хорошо, мы можем сидеть на задницах, пожирая свиные окорока, пока Утопия не позвонит в дверь». Нет, они закатали рукава, и, ей-богу, они начали делать это будущее возможным. Я не знаю, читал ли я когда-либо историю, более умышленно слепую к человеческой природе.
Если вы ищете способы, которыми научная фантастика может вдохновить, вот что-то, о чем полиция надежды, возможно, забыла упомянуть: если мрачные истории внушают отчаяние и паралич, это, по крайней мере, так же вероятно, что приподнятые истории поддерживают самодовольство. Ага, я знаю о глобальном потеплении и о том, что ледники тают, и мы уничтожаем по шестьдесят видов в день, но я уверен, что мы как-нибудь выкрутимся. Мы очень находчивый вид, когда ситуация становится критической. Кто-нибудь что-нибудь придумает. Я прочитал об этом в книге Кима Стэнли Робинсона.
На самом деле, хороший пример - Ким Стэнли Робинсон. Он не сентиментальный утопист никоим образом, но он, несомненно, больше надеется на свои мысли, чем на мировых Атвудов и Брюннеров. Недавно он указал на Парижское соглашение как на «обнадеживающий знак»:
Это был исторический момент, который войдет в любую компетентную всемирную историю ... В тот момент, когда государства-члены Организации Объединенных Наций заявили: «Мы должны установить цену на выбросы диоксида углерода (put a price on carbon ). Мы должны выйти за пределы капитализма и регулировать всю нашу экономику и нашу технологическую базу, чтобы сохранить планету».
Разумеется, я не могу быть единственным, кто видит оксюморон в «установить цену на диоксид углерода ... выйти за пределы капитализма». В тот момент, когда вы привязываете монетарную ценность к углероду, вы включаете его в капитализм. Вы превращаете его в еще один товар, который нужно купить и продать.
Конечно, это лучше, чем притворяться, что он не существует (я считаю, что «внешние эффекты» - это термин, используемый экономистами, когда они хотят что-то полностью проигнорировать). И Робинсон не является поклонником традиционной экономики: он несколько лет назад удалил ее с поля как «лженауку» на Readercon, что было очень отрадно, даже если это настолько очевидно, что вам не нужно продолжать выходить и говорить об этом. Но как только вы установите цену на диоксид углерода, это всего лишь вопрос времени, прежде чем появится какой-нибудь мудак с чековой книжкой, который скажет: «Хорошо, вот ваша цена, заплаченная полностью. Теперь отъебитесь, пока я продолжаю разрушать мир, до следующего квартального отчета». Ввод цены на диоксид углерода - это полная противоположность движению за пределы капитализма; он расширяет капитализм в новые и более опасные сферы.
От ссылок на такие события, как на позитивные, меня слегка подташнивает.
У меня было такое же чувство, когда в Нью-Йоркском журнале прошлым летом повесили всех собак на «Нежилую (необитаемую?) Землю» Дэвида Уоллеса-Уэллса. По словам Уоллеса-Уэллса, даже самые плохие новости, которые вы слышали об изменении климата, - это мягкая форма, все гораздо хуже, чем признают эксперты, и, по всей вероятности, большие части планеты будут непригодными для людей к концу этого столетия.
Потребовалось около трех часов, чтобы ура-подпевалы вмешались, срывая эту мрачную перспективу. Они пытались найти дыры в науке, хотя в конечном итоге им пришлось признать, что их было мало. Основная жалоба заключалась в том, что Уоллес-Уэллс всегда принимает худший сценарий - и, действительно, дела, вероятно, не пойдут настолько плохо. Даже Мишель Манн, одна из крупнейших рок-звезд «Изменения климата», заявил: «Нет необходимости преувеличивать доказательства, особенно когда это подпитывает парализующее повествование о гибели и безнадежности». Это оказалось самой распространенной критикой: не то статья была обязательно неправильной в целом, но что она была слишком удручающей, слишком пораженческой. Вы должны дать людям надежду, знаете ли. Придется перестать быть обреченным и мрачным и начать вдохновлять.
У меня есть несколько проблем с этим. Во-первых: простите, но когда вы едете по краю обрыва с ногой буквально на педали газа, я не думаю, что «вдохновение» - это то, от чего мы должны отталкиваться. Мы должны погрузиться в явный ужасный ужас (в оригинале - sheer pants-pissing terror – что-то вроде «ужас, от которого штаны намочить можно»), пытаясь понять, что произойдет, когда мы сорвемся с этого обрыва. Я смиренно полагаю, что это может стать лучшим мотиватором.
Кроме того, описание наихудшего сценария не является необоснованным, когда наблюдаемые данные продолжают сближаться с чем-то еще хуже. Наука, по своей природе, консервативна; результат даже не считается статистически значимым ниже вероятности не менее 95%, часто 99%. Глобальные системы полны сложности и шума, вещей, которые ухудшают статистическую значимость даже при наличии реальных эффектов, поэтому научные публикации, по определению, склонны занижать риск.
Что может объяснить, почему, как только мы, наконец, смогли собрать полевые данные для взвешивания с десятилетиями компьютерных прогнозов, лучшая новость заключалась в том, что наблюдаемые выбросы CO2 отслеживали только прогнозируемый наихудший сценарий. Плавление льда и повышение уровня моря были хуже прогнозируемого наихудшего случая, и из того, что я могу сказать, это довольно типично. (Я проверял соответствующие статьи в «Науке и природе» еще до начала века, и я помню, возможно, две работы за все это время, которые говорили, что эта переменная на самом деле не так плоха, как мы думали!)
Поэтому, заявление, что Уоллес-Уэллс принимает наихудший сценарий, это не критика. Это одобрение. Во всяком случае, человек преуменьшает наше затруднительное положение. Увидеть это было проблемой даже для Рамеза Наама - защитника дистопической фантастики, который вмешался в эти Нью-Йоркские разборки. Назвав Уоллеса-Уэллса «мрачным» и «вводящим в заблуждение», он обвинил его в недооценке «изобретательности человека» и «преувеличивании» воздействия». Он говорил о линиях тренда для ожидаемого повышения температуры, склоняющихся вниз, а не вверх, и, конечно же, он жаловался на безнадежный тон статьи, из-за которого, по его мнению, принимать меры становится психологически сложнее. Я не уверен, где Рамез получил свои данные о тенденции – они, похоже, не полностью согласуются с тем, что эти люди из Копенгагена должны были сказать несколько лет назад, - но даже если он прав, это немного напоминает «Да, мы можем быть в ста метрах от столкновения с этим айсбергом, но за последние пару часов нам удалось изменить курс на три градуса! Прогресс! При таком раскладе мы сможем пропустить айсберг целиком всего за три-четыре километра!». Я не собираюсь нападать на Рамеза, не больше, чем на Фавро, я недавно тусовался с ним и могу подтвердить, что он умный и удивительный чувак.
Но. Попробуйте примерить на себя такой сценарий:
Вы сидите в своей гостиной, смотря Netflix. Вы глядите в окно и видите здоровенный гудящий валун, катящийся вниз по склону, и всего лишь секунды отделяют от того, чтоб он разнес ваш дом в щепки.
Вы:
1. Впадете в отчаяние и будете смиренно ждать конца;
2. Продолжите смотреть Stranger Things, потому что этот валун - всего лишь китайская обманка;
3. Подождете, пока кто-то вдохновит вас на действия сказками о надежде на будущее;
4. Побежите как угорелый, хотя это означает отказ от вашего гигантского телевизора с плоским экраном?
Может быть, отчаяние и безнадежность приводят нас к бездействию, но может быть и так, что мы просто недостаточно испугались. Вы можете поблагодарить нашего старого друга Переоценку Скидок за это: будущее никогда не будет так реально для нас, где-то в глубине души, где мы устанавливаем свои приоритеты. Катастрофа через десять лет менее реальна, чем дискомфорт сегодня. Поэтому мы откладываем необходимые шаги. Мы приближаемся к апокалипсису, потому что мы не можем побеспокоиться о том, чтобы слезть с кушетки. Проблема не в том, что мы парализованы отчаянием; проблема, скорее всего, в том, что мы на самом деле не усвоили то, что ждет нас. Проблема в том, что наш вид уже заведомо оптимистичен по своей природе. Не все мы, заметьте. Некоторые люди воспринимают свой контекстуальный статус с относительной точностью: они лучше, чем остальные из нас, определяют, сколько контроля они действительно имеют на местных событиях, например. Они лучше оценивают свою работу при назначенных задачах. Большинство из нас, как правило, ставят себе в заслугу хорошие вещи, которые случаются с нами, обвиняя кого-то другого за плохие. Но некоторые люди, столкнувшись с теми же сценариями, распределяют вину и заслуги без этой корыстной предвзятости. Мы называем этих людей «клинически подавленными». Мы рассматриваем их как кучу немотивированных Дебби Даунерс, которые всегда смотрят на темную сторону, - хотя их мировоззрение является эмпирически более точным, чем эгоистичное повышение самооценки остальных из нас.
Судя по этому, что даже большинство дистопий слишком оптимистичны. Говорить нам, что мы должны быть более оптимистичными, - это как предложить уже пьяному водителю выпить «на посошок» перед поездкой. Больше надежды и солнечного света может быть последним, что нам нужно; просто, может быть, нам нужно увидеть, как этот валун катится с холма и поверить в это. Возможно, этого будет достаточно, чтобы заставить нас двигаться.
* * *
Распределение не является чисто бимодальным. Несомненно, есть скопление здесь, в конце шкалы Мрачной Дистопии, и еще одно – возле Силы Позитивного Мышления. Но есть другое место между этими полюсами, место, где смешиваются свет и тьма. Место, обитатели которого говорят, что вам это может не понравиться, но оно все равно произойдет, так почему бы просто не уединиться и не насладиться поездкой? Я вижу это, когда Терри Фавро отмахивается от последствий умных домов, которые истощают наши сбережения, отправляя их в карман розничных торговцев, с которыми мы никогда не встречались, в обмен на продукты, о которых мы никогда не просили, с пожиманием плечами и веселостью: «Сколько из нас может противостоять приманке нового?». Я вижу это, когда читаю статьи в Wired, протестующие против нашей постоянной потери конфиденциальности, чтобы в итоге признать: «Мы не собираемся отказываться от облака ... Мы там живем». Или более поздняя - всего пару месяцев назад – статья, которая начинается с зловещих описаний действительно пагубной программы социального подсчета в Китае, но переходит в «Эй, по крайней мере, это более прозрачно, чем наши собственные списки «не допущенных к полетам», и заканчивается не столь тонким следствием, что это, вероятно, произойдет и здесь тоже, в скором времени, так что мы могли бы также привыкнуть к нему. Это почти как если бы некая Невидимая Рука подманила нас, выразив наши худшие опасения, подтвердив их, чтобы породить доверие, - и затем мягко подтолкнула нас к пассивному принятию неизбежного. «Мы откажемся от нашей личной жизни, но в обмен на удивление и восхищение чему-то новому, что всегда ждет нас в дверях!» Не просите чего-то большего. Если только вы не хотите оказаться в неправильном списке, во всяком случае.
* * *
Это не огромные скачки. Вдохновение, А Не Отчаяние переходит во Взгляд на Яркую Сторону, который все ближе приближается к Принятию и Покорности. В конце концов, есть много заинтересованных в том, чтобы мы не верили в то, что валун катится по холму, и если валун становится все труднее отрицать, то, по крайней мере, они могут попытаться убедить нас, что это на самом деле не так уж плохо, что мы научимся любить валун, даже если все закончится раздавливанием нескольких вещей, которые мы ценили. Там всегда светлая сторона. Планета может нагреваться, но она не прогревается так быстро! Еще несколько километров, и мы пройдем мимо этого айсберга! Понимаете, мы даже установили цену на выбросы диоксида углерода!
Конечно, если вам действительно нужно кого-то обвинить, не ищите дальше этих скептиков в углу; это те, кто не Мечтал о Великом. Это те, кто не смог вдохновить остальных. Не обвиняйте нас, когда валун давит вас; обвиняйте их в том, что они «заставляют нас всех бояться технологий». Обвиняйте их, потому что они не могут «показать целый ряд путей наружу, из того мрачного унитаза, в который нас затягивает».
Действительно, зачем ждать, пока валун на самом деле вас раздавит?
Обвиняйте их и избегайте спешки.
[1] Заимствую блестящий термин у Дэвида Робертса, чье участие в Vox умело защищает прогноз Уоллеса-Уэллса.
[2] Если вы хотите познакомиться с кинематографическим примером этого мышления, посмотрите безвкусный фильм Роберто Бениньи 1997 года «Жизнь прекрасна», чья основная мысль гласит, что лучший способ обеспечить выживание вашего ребенка в нацистском лагере смерти - обмануть его, чтобы он думал, что это всего лишь сложная игра, и ничто не может навредить ему.
@темы:
перевод,
Питер Уоттс