+++Вечер субботы. Я мог бы выпивать сейчас. Я должен выпивать сейчас; мой друг свободен от жены и спиногрыза на выходные — более весомая причина, чтобы отпраздновать, чем он признает публично, - и я должен быть там и помочь ему убивать мозговые клетки. И все же я предпочел остаться дома, чтобы продраться через пару технических документов, написанных каким-то яйцеголовым ученым из Йеля со странным именем Эзекиэль Морселла и спустить его слова с вершины горы [1].
Я не часто выбираю быть таким занудой. (Обычно это вегетативный рефлекс.) Но этот парень Морселла придумал интригующую теорию о сознании, и я думаю, что он действительно может что-то сказать. Я заметил в печати пару заголовков «New Scientist», которые наносят удар по эмпирическому тестированию этой теории, но я должен поблагодарить Ника Нимчука за то, что он указал мне на оригинальную статью 2005 года.
Морселла вернулся к основам. Забудьте искусство, симфонии, науку. Забудьте о пошаговом изучении сложных задач. Это некоторые из тех вещей, для которых мы используем сознание сейчас, но это не значит, что это то, для чего оно эволюционировало, не больше, чем колбочки в наших глазах эволюционировали для того, чтобы калейдоскопы имели смысл. Что за примитивные, простые, как гайки и болты, как голая кость, штуки делает сознание, если мы уничтожим всю эту самонастраивающуюся напыщенность?
Ответ Морселлы восхитительно обыденный: оно опосредует противоречивые моторные команды к скелетной мускулатуре.
Это откровение - наблюдать за тем, как этот чувак уклоняется от вариантов. Сознание - это не просто моторные команды: мы отдергиваем руку от горячей плиты, играем арпеджио гораздо быстрее, чем сознательный ум может идти «в ногу», и все это «произвольные» двигательные действия.
Речь идет не только о решении головоломок или примирении противоречивых вводных: посмотрите на все иллюзии и трюки ума, которые зависят от мозга, выполняющего именно эти виды операций бессознательно. Бинокулярное соперничество, слепота невнимания, чревовещание: несовместимые виды, предстающие перед каждым глазом, здания, появляющиеся и исчезающие из нашего поля зрения, рот, двигающийся здесь, но звук, исходящий извне: мозг как-то объединяет все эти конфликтующие вводные и выдает конечный продукт без какого-либо чувства сознательного конфликта. Говорящий артикулирует «га»; звук, достигающий уха наблюдателя, - «ба»; но наблюдатель слышит «га», промежуточный звук, не осознавая конфликта, нуждающегося в сложном и комплексном разрешении.
Это не решение проблем. Не моторные команды. Вернее, не только эти вещи сами по себе. Но когда вы выдергиваете руку из пламени быстрее, чем сознательный ум может действовать, нет никакого другого повода, чтобы продолжать держать руку там, не так ли? Что, если бы он был? - спрашивает Морселла. А как насчет человека, несущего раскаленное блюдо из кухни в столовую? Часть его говорит «брось это, ублюдок, оно сжигает мои пальцы», но какая-то другая часть говорит «Нет, у нас есть гости, которых надо накормить, ты не хочешь убирать беспорядок, пострадай чуть больше и все будет хорошо». Или давайте перейдем к жизни и смерти: как насчет человека, пойманного в ловушку подо льдом - одна часть которого сгорает от необходимости вдохнуть, другая в ужасе от возможности утопления, если это на самом деле произойдет?
Не только конфликт, либо проблемы, которые нужно решить. Не только двигательные команды для выполнения. Скорее, конфликтующие двигательные команды: конкурирующие программы, предусматривающие произвольное движение. Вот что вас действительно пробудит.
Морселла рассматривает нас как совокупность систем, каждая из которых имеет свою собственную повестку дня: кормление, избегание хищников, предотвращение травм и т.д. В основном эти системы работают самостоятельно, независимо. Например, мы не можем произвольно расширять зрачки. Мы не можем сознательно контролировать наши пищеварительные процессы, и мы даже не осознаем их вообще - перистальтика, как и зрачковый рефлекс, является областью работы гладких мышц (и нет, производство газа кишечными бактериями - это не одно и то же). Но когда пищеварение закончено - когда прямая кишка заполнена, и вы готовы наложить здоровенную кучу, мать всех куч, но вы стоите на хорошем ковре в гостиной вашей тещи, а ваш немощный дядя застрял в туалете - тогда, конечно, вы чертовски ясно осознаете этот процесс. Сфинктер под произвольным контролем просто призывает вас расслабиться. Но есть другие повестки дня, которые предполагают, что это будет очень плохая идея. И я бы бросил вызов любому, кто когда-либо был в этом положении и сказал бы мне, что эта ситуация не та, в которой сознательное понимание своего затруднения, мягко говоря, усиливается.
Поэтому большая часть нашей деятельности - соматическая и познавательная - действуют под контролем этих различных систем, и пока они не вступают в конфликт, мы не знаем о них. Но когда есть конфликт - когда подсистема A говорит телу сделать это, а подсистема B говорит «нет, делай то» - тогда у нас возникает проблема. Затем конкурирующие программы выходят на арену, чтобы сражаться. Сознание, по мнению Морселлы, является форумом для беседы между различными системами, единственным форумом, на котором эти системы могут общаться, когда находятся в конфликте. Он описывает это как «сенат, в котором всегда присутствуют представители разных провинций, независимо от того, должны ли они сидеть тихо или дебатировать» [2]. Я сам предпочитаю метафору «Купол Грома для подпрограмм», в которой конкурирующие программы сражаются за господство. Стремление вдохнуть, страх утонуть. Необходимость дефекации, цена уборки ковра. В нее входят два плана: один план уходит и спускается к двигательным нервам, и вводится в действие.
Морселла называет его ПРИЗМ: принцип параллельных реакций в скелетной мускулатуре (PRISM: the Principle of Parallel Responses Into Skeletal Muscle). Он утверждает, что аббревиатура работает концептуально: «так же, как призма может сочетать разные цвета, чтобы дать один оттенок, феноменальные состояния отбирают одновременно активированные тенденции реагирования, чтобы выдать одно адаптивное скелетно-двигательное действие». Да, правильно. Бьюсь об заклад, чувак провел долгое время, переставляя фишки скрэббла так и этак, чтобы придумать круто звучащее название, когда написал свою статью, но мы закроем на это глаза.
Я нахожу PRISM привлекательным по нескольким фронтам: он созвучен как последним результатам МРТ, так и древним идеям 19 века («Мышление для делания» - цитата Морселлы из 1890 года). Это объясняет ложную слепоту, синдром чужой руки, любое количество неврологических расстройств, описанных Саксом — таких, как потерю интеграции, результат неадекватных перекрестных помех между системами. Это заставляет меня смотреть на зеркальные нейроны совершенно по-новому. Это проверяемая гипотеза, фальсифицируемая, прогностическая.
И самое главное, для меня - того, кто написал книгу, основанную на описываемом предмете, - она [гипотеза] признает свои границы. Она представляет сознательную арену как необходимое место для обсуждения, но она даже не пытается объяснить, почему Купол Грома должен иметь аудиторию (точнее, почему Купол Грома должен быть своей собственной аудиторией). Это то, что происходит на сознательной арене, и только здесь, насколько нам известно, но Морселла явно признает, что легко представить себе другую систему, которая делает то же самое, более эффективно, без сознательного участия. Он оставляет дверь открытой для болтунов.
«... это не означает, что текущие модели нервной деятельности или других приспособлений неспособны достичь того, что достигают феноменальные состояния; это означает только то, что в ходе человеческой эволюции эти физические события были выбраны для решения определенных вычислительных задач ... в то время, как межсистемная интеграция могла бы произойти без каких-либо феноменальных состояний (например, в автомате или в элегантной «доске» нейронной сети с хорошо взаимосвязанными модулями), такое решение не было выбрано в нашей эволюционной истории».
Еще более хладнокровно он продолжает постулировать совершенно новую систему, что-то, что является факультативно сознательным, и что, я могу в значительной степени гарантировать, появится в «Немой речи» (Dumbspeech — рабочее название «Эхопраксии»), если эта книга когда-либо получит издателя:
«Хотя можно было бы легко представить себе куда более эффективные механизмы, вызывающие феноменальные состояния только в условиях конфликта, хроническое взаимодействие является довольно экономным и в каком-то смысле, эффективным эволюционным решением проблемы межсистемного взаимодействия. Подобно тому, как светофоры, фильтры для бассейнов и машины для езды в боулинг-аллеях работают и непрерывно расходуют энергию (независимо от того, выполняют ли они свою функцию в настоящее время), хроническое взаимодействие является «эффективно неэффективным» в том, что оно не требует дополнительных механизмов для определения того, должны ли каналы межсистемных бесед быть открытыми или закрытыми».
И далее:
«... Можно представить себе сознательную нервную систему, которая действует, как люди, но не страдает от внутренних распрей. Таким образом, система управления знаниями, способствующая скелетно-двигательному действию, была бы изоморфна и никогда не противоречила бы природе феноменального состояния — бегущий по горячему песку в пустыне, чтобы добраться до источника воды, действительно чувствует себя хорошо, потому что выполнение действия является адаптивным. Почему наша нервная система не работает с такой гармонией - возможно, это вопрос, на который может ответить только эволюционная биология. Конечно, можно представить себе такую интеграцию, происходящую без каких-либо феноменальных состояний, но с нынешней точки зрения это требует больше возможностей воображения, чем то, что произошло в ходе эволюционной истории».
Этот парень указывает путь к совершенно новым формам сознания, совершенно чужим и все же вполне правдоподобным. Это был бы потрясающий и обнадеживающий, воодушевляющий момент, на котором можно было бы закончить; но потому, что «Питер Уоттс» и «воодушевляющий» - это два термина, которые не могут стоять в одном предложении, я думаю, я сведу все это к более мрачной ноте. Еще раз, Эзекиэль Морселла:
«Разумно предположить, что в начале развития двигательное поведение открыто отражает (непроверенные и неудовлетворительные) тенденции систем реагирования. Нет никаких сомнений в том, что младенец или ребенок трех лет немедленно бросят слишком горячую тарелку. Но, по мере развития, поведение начинает отражать коллективное развитие квази-независимой истории обучения системы реагирования».
Здесь он говорит, что чем более интеллектуально изощренным вы становитесь, тем лучше вы способны подавлять ответные реакции отвращения в пользу долгосрочных программ. Чем более развитым становится ваше осознание, тем более высокому уровню боли вы можете противостоять. И кто здесь не вспомнил о Бене Гессерит и их Гом Джаббар, из Дюны? Герберт снова был прав. Его простое устройство низвело тест Войт-Кампфа до его сути: тестирование на человечность с помощью пыток.
Если Морселла прав, сознание масштабируется конфликтом: чем больше раздор между системами, тем выше уровень осознания. Вы никогда не являетесь более пробужденным, осознанным, чем когда находитесь в мучительном конфликте с самим собой. Если самосознание является отличительной чертой человечества, то «Выбор Софи» может быть его самым разумным примером.
Абу Грейб был не просто камерой пыток. Это была трансцендентная машина.
Постскриптум, 11/10/09: Указывая на очевидный религиозный угол зрения, который я полностью пропустил, Кейтлин Свит спрашивает риторически: «Почему, как думаешь, монахи били себя до тех пор, пока не пойдет кровь? Трансцендентность, детка».
_____
[1] Фактически, я мог бы сделать это сегодня днем, но я выпил за обедом с несколькими другими людьми, что впоследствии привело к сонливости, которая закончилась только тогда, когда кошка, возмущенная видом миски, остающейся пустой в течение трех минут после ее обычного времени ужина - зацепила меня за нос когтем.
[2] Это обстоятельно объясняет, почему мы осознаем такие вещи, как голод, даже когда они не находятся в явном противоречии с другими программами, хотя можно также утверждать, что для видов, являющихся добычей, голод всегда включает в себя конфликт, поскольку выходить на поиски корма - это подвергать себя риску нападения хищников.
@темы:
перевод,
Питер Уоттс