Питер Уоттс
Мой ужин с Рамезом, или Ландшафт идентичности.
(перевод поста "My Dinner with Ramez: or, The Identity Landscape.")

ссылка на блог, ссылка на пост

+++
Неделю или две назад - незадолго до того, как случились все те вещи с Кевином - я отправился поужинать с Рамезом Наамом. (Если вы знаете, кто я, вы, конечно, знаете, кто он, его трилогия «Нексус» взлетела во всех рейтингах так, как я могу только мечтать.) Мы ели. Мы пили. Мы рассмотрели все темы от изменения климата до сетевой разведки, от саморекламы до братьев Кох. Это дало мне такой же порыв, какие я когда-то считал привычными в школе; идеи и парадигмы и конкурирующие гипотезы, дуэли за пивом, своего рода добродушное столкновение лбами, где идеи побивают идеологию. Также я должен поблагодарить Мез, подарившую мне проблеск, возможно, первой полуоригинальной идеи за последние несколько месяцев.

Это связано с непрерывностью личности.

Мы все знаем, что нас просто меняет сам факт существования. Каждый плакат, который вы читаете, каждая песня, которую вы слышите, каждый пердеж, который вы обоняете, немного перепаивает мозг. Каждое восприятие каждого qualium буквально изменяет ваш разум.

Сколько таких изменений потребуется, чтобы превратить вас в качественно другого человека?

Это вопрос, который всегда волновал меня. Я, конечно, чувствую, что я тот самый человек, которым я был, когда мне было восемнадцать, - мои вкусы, возможно, изменились, я, возможно, немного научился сдержанности, мои приоритеты и мнения, возможно, мутировали и пустили метастазы, но все это похоже на простую настройку интерфейса. Замену старых периферийных устройств на новые. Глубоко в моем черепе центральный процессор чувствует то же самое, что и всегда, даже если он накладывает еще несколько социальных навыков на графический интерфейс. Все мои переживания, как бы то ни было, похоже, не слишком изменили основы моего восприятия и отношения. В той степени, в которой меня перепрограммировали, эти вводные не перепрограммировали меня так же сильно, как, скажем, стальной прут для трамбовки пороха через лобную долю. Или даже чем менее травматичный, но не менее примечательный эффект - мессианство, которое иногда возникает в результате эпилепсии.

По-видимому, между опытами с рассечением мозолистого тела и проявлениями множественных личностей происходят случаи, когда один человек может внезапно превращаться в другого. Действительно ли это более радикальное преобразование, чем те изменения, которые все мы переживаем в ходе нашей жизни, или это просто кажется таким, потому что это происходит мгновенно? Какая разница? Сколько аргументов и антиабортных плакатов и угрожающих жизни ситуаций вам нужно встретить, прежде чем вы превратитесь в кого-то другого, другое существо, скрывающееся за тем же именем и лицом?

Это может показаться дурацким вопросом, как, например, спорить о ряде неразличимо разных оттенков краски; мой друг-биолог сравнил его с попыткой определить термин «виды» (скольких генетических различий достаточно? скольких несовместимых черт?). Может быть, это глупая затея - попытаться сделать ступенчатую функцию из чего-то, что является внутренне непрерывным, - и все же, черт возьми, эти радикальные переключения между личностями существуют, даже если есть бесчисленные небольшие изменения и переходы, которые изменяют стабильную идентичность ежесекундно. Кевин может перейти от относительной ясности к буквальному мышлению о том, что он и его кошка являются единственными не-иллюзорными существами во вселенной и что они живут на поверхности Солнца. Наверняка, должна быть модель, которая охватывает и то, и другое?

Вопрос был поднят, когда мы с Рамезом говорили о загруженном сознании - что-то касательно того, насколько точно загруженное сознание должно обмениваться данными с мясом, чтобы считаться одним и тем же человеком, - и снова исчезла в последнем раунде, когда предмет обсуждения обратился к изменению климата. Рамез по своей сути более оптимистичен, чем я, о наших перспективах в этом отношении (хотя и не настолько оптимистичен, как его твиттер-контент может заставить вас поверить); я пытался переубедить его, воспроизводя то, что я смог вспомнить из аспирантуры о теории катастроф :

Я сказал, что все возможные состояния системы образуют эту линию. Представьте, что сама система представляет собой шарик от подшипника, катящийся по ней. Катастрофа типа «Складка» - это то, что происходит, когда линия изгибается в своего рода уступ. Система полностью стабильна, пока не достигнет края этого уступа, затем она падает в совершенно новое равновесие. Требуется лишь небольшое усилие в одном направлении, чтобы перейти через край, но вы не можете вернуться в исходное состояние, просто потратив такое же количество энергии в противоположном направлении: требуется больше энергии, чтобы подняться на уступ, чем на то, чтобы упасть с него. Таким образом, система стабилизируется в более низком, более дерьмовом равновесии, и, в значительной степени, можно сказать, что она там застряла.

Удачи в восхождении на эту чертову штуку.

Мы говорили об изменении климата, но остатки нашего предыдущего набега на нейронауки все еще грохотали в моем сознании. И над нашим третьим пивом, там, в Академии Бедфорда, эти два предмета просто... перещелкнулись, два пузырька в диаграмме Венна перекрылись в нужном месте - ...

Что, если идентичность похожа на адаптивный ландшафт?

Забудьте простую двумерную линию, которую я представил для катастроф типа «Складка»; это только одна ось сложной системы. И забудьте о любом N-мерном ландшафте, который мог бы надеяться охватить адаптивные ландшафты во всей их славе; наши тупые обезьяньи мозги не смогли бы понять эти цифры, даже если бы был какой-то способ их отображения на экране. Установите вместо этого 3D-поверхность, где адаптивный ландшафт масштабируется по высоте, а оси X и Y представляют собой любые две переменные, которые вы хотели бы рассмотреть. Возьмите этот шарикоподшипник из предыдущего упражнения; еще раз, он представляет собой реальную систему в любой момент времени.

Устойчивый-неустойчивый график.

На таких ландшафтах много равновесий, мест, где шарики — если оставить их в покое — остаются неподвижными навсегда. Некоторые из них стабильны: маленькие карманы на поверхности, куда система откатывается, даже при возмущении. После достижения этого требуется много усилий, чтобы убрать их из этих координат. Другие равновесия нестабильны. Подумайте о шарике, балансирующем на вершине пика: он не сдвинется, если вы не потревожите его, но вы можете столкнуть этого маленького ублюдка с пьедестала чиханием - и когда он оттуда сброшен, он вряд ли когда-либо достигнет этих высот. И еще у вас есть нейтральные равновесия: плоские части, где система может быть сдвинута от центра с относительно небольшой силой, но может быть отброшена назад так же легко.

Все остальное на ландшафте - это склон, переходная зона. Система может проходить через эти состояния, но всегда останавливается в другом месте. Там она никогда не может прийти в состояние покоя.

Просто подпишитесь под концепцией, и мы заполним все мелкие детали позже. График позаимствован у Hayashi et al., 2006, скреплен вместе с некоторыми другими вещами и используется совершенно неуместно в совершенно ином контексте.

Вы видите, к чему я веду, не так ли? Вы видели это примерно три абзаца назад. Я вообще не говорю о ландшафтах генетической или экологической пригодности; я говорю о состояниях нервной системы. Каждое равновесие - это Я, личность. Склоны между ними включают в себя походы, любовные дела, концерты - все изо дня в день, которые постепенно меняют систему по мере того, как она перемещается по фазовому пространству, но недостаточно, чтобы изменить самобытность. Ни одного из этих бесконечно делимых координатных сдвигов недостаточно, чтобы превратить одно «я» в другое; для этого вам нужно двигаться между равновесиями. В то же время вы не можете переходить от одного равновесия к другому, не проходя через мириады этих промежуточных состояний.

Следовательно, жизненно важная переменная заключается в том, насколько крут уклон между разными «я».

Сибилы, Финесы, Калиджи и Кевины мира, катаясь по своим крутым холмам и долинам, могут за несколько минут пережить больше переходных состояний, чем средний нейротипик испытал бы за десятилетия, может быть, за всю свою взрослую жизнь.
Поездка охватывает одно и то же расстояние по прямой; просто большая часть этого расстояния измеряется вертикально вдоль оси Z. Люди с надежным, устойчивым чувством «я» будут существовать в топографических депрессиях, стабильных, устойчивых равновесиях, к которым шарик всегда откатывается, исключая самые сильные возмущения. Люди, находящиеся на пороге психотического срыва, могут оказаться где-то на вершине горы.

(для целей этого поста не имеет значения, как измеряются оси — подойдут любые соответствующие показатели деятельности мозга - поскольку любая полезная количественная модель в любом случае, вероятно, будет иметь более трех измерений. Это лишь иллюстрация общего принципа.)

Это не идеальная модель. А как насчет равнин, например, сферы нейтральных равновесий? Если вы определяете каждое «Я» как равновесие, тогда равнины будут содержать мириады «Я», существующих бок о бок технически отдельных «людей», хотя они могут различаться только тем, считают ли они, что «Мозг Спока» был худшим эпизодом, чем «Пасынки Платона». На равнинах вы могли бы переключаться взад-вперед от одного человека к другому десяток раз в течение одного эпизода «Звездный путь». Это не делает нас намного лучше, чем мы были раньше.

Навскидку я могу придумать два способа справиться с этим: либо исключить не-наклонный рельеф модели, как исходное условие (таким образом устраняя нейтральные равновесия); или взвесить значение оси Z таким образом, чтобы разделение в плоскости XY не имело значения почти так же, как расстояние по высоте. В последнем случае система может меняться от одного «я» к другому, либо перемещаясь по всему миру горизонтально (эквивалент постепенного превращения в другого человека, когда вы накапливаете опыт на протяжении всей вашей жизни); либо только перемещением на шаг или два влево в пространстве XY, при движении вдоль оси Z (те тождества, которые мгновенно меняются, те случаи, когда кажется, что в одной голове два человека).

Я не знаю. Может быть, это просто полезная метафора (опять же, экологические адаптивные ландшафты - это в основном метафоры, так или иначе); возможно, это основа для чего-то, во что вы могли бы вставлять действительные числа. Или, может быть, это просто нелепое глубокое погружение в тему с ложными предпосылками. Но я думал о таких вещах с тех пор, как Кевин появился, и исчез, и снова появился как пугало на нашем заднем дворе (да, история продолжается, может быть, в другой раз, в другом посте). И я не могу не думать, что это понимание, правильное или неправильное, никогда бы не пришло мне в голову, если бы я сидел здесь, набирал и листал и читал все сам, в компании только моих кошек; понадобилась свободная беседа разговор с чуваком, с которым я только что познакомился, чтобы собрать эти кусочки по-новому. Я потерял счет крутым идеям, которые возникли не из моего мозга, и не из чужих, но из искр, которые проскакивают, когда два или более мозгов собираются вместе в одном пространстве и в реальном времени. Мне еще предстоит испытать онлайн-платформу, которая работает так же хорошо, как и местный паб.

Это немного иронично, не так ли?

Почти две тысячи слов о когнитивных спекуляциях в вольном стиле, новых концептуальных моделях нейроидентичности - и это все сводится к выводу, что мне нужно чаще выходить куда-нибудь, чтобы убивать мои собственные клетки мозга.

@темы: перевод, Питер Уоттс